«Дружба» - школа жизни и профессии
«Дружбу» я помню столько, сколько помню себя. Все правильно, ведь психологи говорят, что ребенок начинает соотносить себя с окружающим миром с двух с половиной, трех лет. Вот я и запомнила, как врываясь без стука в кабинет своего любимого папочки – редактора районной газеты «Дружба» Дмитрия Николаевича Тюрменко, и на ходу срывая с головы теплую шапку, неполиткорректно провозглашала: «Смотри, смотри, я теперь лысый Хрущев!». Это мы с мамой возвращались из парикмахерской, где в очередной раз меня стригли наголо, чтобы волосы были гуще. А на стене в редакторском кабинете висел портрет тогдашнего Генерального секретаря ЦК КПСС Никиты Сергеевича Хрущева, и в кабинете было полно народу, шло совещание. Конечно, все смеялись, я жутко стеснялась, хотя знала каждого из папиных коллег. Мне страшно нравилась живость и деловитость редакционного процесса, бурное обсуждение каких-то очень умных и сложных вопросов. И тут же взрыв смеха, и сизый сигаретный дым, и кто-то сидит на краешке стола и с голоса диктует машинистке складное предложение, а она стучит пальчиками по клавишам, словно на пианино играет. У папы на столе загадочным светом горит настольная лампа под белым абажуром из толстого стекла, стопками лежат какие-то рукописи, машинописные тексты, горы писем. И самое интересное - свежие гранки, пахнущие типографской краской газетные полосы, из которых, собственно, и будет состоять свежий номер газеты. И папа внимательно вчитывается в каждое слово, чтобы уже после корректора не пропустить ни одной ошибки. И в эти минуты беспокоить его было нельзя.
Шли годы, я взрослела, менялись люди в коллективе, а общая картинка, как в стоп кадре, оставалась неизменной. И с той же неизменной ответственностью относился к своему детищу, к своей газете Дмитрий Николаевич Тюрменко. Именно он привез из Одессы, из областного управления по делам печати и информации новенькое клише с этим словом - «Дружба». В том далеком уже 1963 году молодого собкора областной газеты «Черноморская Коммуна» пригласили в обком партии и предложили возглавить районку в Болградском районе, где компактно проживает советский народ болгарской национальности. У него уже был немалый опыт работы газетчика – и в районке его родного Брусиловского района Житомирской области, и внештатника республиканского журнала «Перец», где печатали его юморески и фельетоны, и редактора Бородинской газеты, которую закрыли в связи с реорганизацией и укрупнением районов. Кроме того, не так много тогда было людей с университетским образованием, а Харьковский университет и сегодня считается одним из лучших.
Название газеты позволили выбрать самому. Как потом рассказывал папа, решение пришло мгновенно: коль район многонациональный, и мирно в нем уживаются и болгары, и гагаузы, и албанцы, и русские, и украинцы, значит, быть «Дружбе». Конечно, «Ленинский путь», прежнее название газеты, куда идеологичнее, но зато «Дружба» - человечнее! И в этом он был весь. Страшно не любил пафос, саморекламу, мнимое величие отнюдь невеликих людей. Всегда говорил, пытаясь научить разбираться в людях: «Запомни, чем человек умнее, тем он проще в общении. Это только у дураков гонора много!». И в то же время: «Запомни, если хочешь, чтобы тебя уважали, должна сама себя уважать». И еще, никогда незабываемое и забравшее по жизни много сил: «Если чувствуешь свою правоту - иди до конца». Никогда ни перед кем не пресмыкался, не вымаливал должностей и не выдирал их зубами у других, не двурушничал и не двуличничал. Мог так пройтись в фельетоне по высокопоставленному хапуге, что на следующий день особо осторожные боялись поздороваться, дескать, снимут теперь Тюрменко! А мог среди ночи звонить главврачу, чтобы срочно госпитализировать жену колхозного сторожа, который попросил о помощи.
Украинец, так и сохранивший до конца жизни мягкий украинский акцент, он восхищался этим краем, людьми, живущими здесь. И лучшие их представители платили ему искренним уважением. Он знал по именам доярок и механизаторов, рыбаков и скотников не только потому, что многие из них были героями газетных публикаций, а просто любил людей.
За короткое время «Дружба» стала одной из самых высокотиражных в области. Возможно, еще и потому, что не была обычным пафосным идеологическим рупором райкома партии. И еще, что очень важно для журналиста, – у Тюрменко было отличное чутье на интересные, злободневные темы. И тонкая интуиция редактора, отсутствие которой многим его коллегам из других районов и областей подчас стоило карьеры. А то и жизни. Ведь тогда за пропущенную букву в фамилии члена Политбюро можно было слететь с работы, а то и вылететь из партии, а это порой заканчивалось инфарктами. Люди тогда были очень ответственными и совестливыми. Помню такой случай. Дмитрий Николаевич очень задерживался, на дворе – ночь, а он все еще в своем кабинете. Впрочем, как и весь коллектив. Умер Брежнев, много лет правивший СССР. Ждут сообщения ТАСС о том, кого же ЦК и Политбюро назовут его преемником. Наконец застрекотал включенный телетайп, пошла лента основной новости – Андропов. В утренний выпуск газеты нужно дать сообщение. Но в какой форме? Редактор звонит своим коллегам из других районок, большинство из них поступили так: вверху первой полосы сообщение о новом назначенце. Внизу - сообщение о смерти уже бывшего генсека. Решили: важнее тот, кто жив и у власти, поэтому эта новость главнее, значит, должна быть вверху. Тюрменко звонит в райком – там не знают, все на усмотрение редактора. Дмитрий Николаевич вслух рассуждает: «Нет, это неправильно. Должно быть: король умер! Да здравствует король! Так?» Вверху пошло скорбное сообщение о смерти Л. И. Брежнева. Внизу - новость о назначении. Через день, когда редакторов области вызвали в обком партии на ковер, оказалось, что редактор «Дружбы» один из очень немногих принял правильное решение.
Много писали о людях, публиковали острые критические материалы, читатели любили фельетоны и юморески Т. Донченко, долго не зная его в лицо. Под этим псевдонимом в своем любимом жанре сатиры писал Дмитрий Николаевич. У него было замечательное чувство юмора, ко многим серьезным вещам он относился с тонкой иронией, очень чувствовал фальшь и неискренность. В нашей семье знали, что с ним невозможно поссориться или раздуть женский скандал, все это останавливалось ироничным замечанием, шуткой, улыбкой и поцелуем.
Приведу один из примеров. Тогда в большой моде было индийское кино, народ в кинотеатр валом валил, как на праздник. Папа над этим посмеивался, но однажды маме удалось все-таки уговорить его устроить семейный культпоход на индийское кино. Что ж, пошли. Три часа он терпеливо смотрел на все эти страсти-мордасти, песни-танцы, слезы-поцелуи, одинаковые родинки двоюродного дедушки и внучатой племянницы. Зал всхлипывал и сморкался. Когда вышли из зала, папа какое-то время молчал, а потом, изобразив на лице грусть-печаль, с тяжелым вздохом сказал: «Очень жизненный фильм!» Мы чуть не упали со смеху. Больше на индийское кино мы не ходили. И вот уже много лет, когда на экранах мелькает какая-нибудь ерунда с претензиями на «Оскар», я каждый раз говорю: «Ну, очень жизненный фильм!»
Но зато папа не пропускал ни одной классической французской комедии с Луи де Фюнесом, и всегда смеялся так, что на него оглядывался народ, а мама толкала в бок и говорила: «Ну, неудобно же!»
Он очень ценил людей с хорошим чувством юмора. Говорил, что это одно из главных человеческих качеств. Что с такими людьми всегда легче разобраться. В то время, когда я пришла работать в «Дружбу», которую знала с детства, там как раз такие и работали.
Однажды мы нашим дружным коллективом отмечали 8 Марта. А надо сказать, что частыми гостями на таких мероприятиях у нас были муж Люды Романовой – военный хирург, муж Тамары Марковой – воин-афганец – хорошие, умные ребята. Вот и в этот раз пришел Толя Романов со своими коллегами, военными врачами. Видимо, они уже хорошо погуляли у себя в медсанбате, поздравили своих женщин – коллег, и решили продолжить праздник в нашем коллективе. И вот Толя толкает тост, слегка покачиваясь. Преданно глядя на Дмитрия Николаевича, проникновенным голосом говорит: «Уважаемый Дмитрий Николаевич, р-р-разрешите мне в вашем лице поздравить всех женщин «Дружбы» с этим, ик, замечательным днем и…» Договорить он не успел, потому что редактор так спокойненько, как бы в раздумьи, молвил: «Пойти, что ли, к гинекологу теперь сходить?» И все это утонуло в громе хохота.
Тамара Маркова, светлая ей память, и Люда Романова – две белокурые красавицы, улыбчивые и приветливые, влюбленные в жизнь, умные, эрудированные, талантливые. Разные испытания выпали на долю каждой, но я запомнила их именно такими.
В конце декабря 1983 года я открыла дверь кабинета с табличкой «Отдел писем», потому что отныне становилась их коллегой, а не дочкой редактора, как это было прежде. В то время я вернулась в Болград из Кишинева, где жила какое-то время. Взять меня на работу Дмитрия Николаевича уговорила мама. Он понимал, что ему придется выслушать в райкоме партии, и таки пришлось. Дескать, семейственность разводишь! Тогда я, конечно, этого не знала, как и многих трудностей жизни. На работу в отдел писем меня приняли временно. Сейчас это называется испытательным сроком. Чувствовала я себя не очень уютно. Люда и Тамара , а теперь мы должны были работать в одном кабинете, встретили меня вроде как и с улыбками, а в глазах - настороженность. Все-таки папина дочка, поди знай, как себя поведет. Уже потом они мне об этом со смехом рассказывали, а тогда не до смеха было. Кроме того, мой папа-редактор, оказывается, придерживался в профессии такого принципа: дар журналиста – он от Бога, либо есть, либо его нет. Научить этому невозможно, а потому и пытаться нечего. Образование у меня было филологическое, в школе хорошо писала сочинения, читала много, но в журналистике-то себя никогда не пробовала, хотя папа и был редактором газеты!
Маме он так и сказал: «Помогать не буду, справится - хорошо. Нет, значит, не дано». И слово сдержал. Да и я как-то не представляла, что могу зайти так просто в кабинет редактора и спросить, о чем мне писать, и как это делается. Помню, сижу я за столом в раздумьях, и не знаю, что же мне делать. И тут Тома подсовывает мне пару писем от граждан: обработай, подготовь из этого заметку в газету. Я все выполнила, она просмотрела, что-то еще исправила – пошло. Люда так осторожненько говорит: Новый год скоро, опиши, как город к нему готовится. Иду я в универмаг, а там в отделе елочные игрушки так бойко продают, людей много. Я поспрашивала у продавцов, у покупателей, как готовятся к новому году, как встречать будут. Пришла в редакцию и с таким вдохновением предновогодний репортаж написала! Несу машинистке Раисе Георгиевне Тановой, виртуозу и суперпрофессионалу, слежу за ее реакцией. Ничего, печатает, не смеется. Даю печатный уже текст Тамаре, она пробегает глазами – ни одной правки! А потом уже материал лег на стол редактора, и ему решать, куда пойдет этот плод труда и вдохновения – в корзину для мусора или на газетную полосу.
Прошло много лет. Десятки и десятки тысяч строк написала я за это время, но и сейчас скажу: не забыть и ни с чем не сравнить тот восторг и гордость, когда держишь в руках свежий номер газеты, и на пальцах остается типографская краска, вот такой он свежий, и видишь свою фамилию под малюсенькой заметочкой в шестьдесят строк, гордо названной репортажем!
И еще никогда не забуду. Прошло полгода. Написала я большой материал о сходе села во Владычени, посвященном борьбе с пьянством. Но получилась не сухая информационная заметка о событии, а развернутая статья с описанием жизни, проблем, страданий каждой семьи, пьющего главу которой разбирали на этом сходе. В общем, совсем не то, что должна была написать. Сижу в кабинете одна, девочки куда-то вышли, и тут заходит редактор с моим отпечатанным уже на машинке материалом. Слегка нахмуренный, но вижу, чем-то страшно довольный. «А вот теперь пусть они учатся у тебя!» Это признание для меня дорогого стоило, потому что очень скуп был наш Дмитрий Николаевич на похвалу, но умел ценить хороший журналистский слог, собственный стиль, незашоренность мышления. Через год работы меня уже приняли в Союз Журналистов СССР. Это было не так просто, если учитывать, что экспертизу газетных публикаций кандидата проводили профессора факультета журналистики Киевского унивесрситета и ВПШ. И, тем не менее, в «Дружбе» тогда была первичная организация Союза Журналистов СССР, а это говорило о профессиональном уровне сотрудников.
Мне повезло работать с замечательными людьми, хорошими профессионалами. Евгений Косачев – доброжелательный, веселый, умный и очень интеллигентный. Дмитрий Николаевич видел его своим преемником, но друг-однокурсник по ВПШ предложил Жене работу в Запорожье, в газете ЗАЗ. Кстати, мне удалось его разыскать несколько лет назад. Я тогда работала с Сергеем Кальцевым, серьезным бизнесменом из Запорожья, народным депутатом от Партии регионов 5 созыва, прекрасным человеком. Мы много общались с его пресс-службой в Запорожье, и ребята нашли мне мобильный телефон Евгения. Он так и остался в профессии, работает в пресс-службе Завода.
Где-то одновременно со мной пришла в «Дружбу» Галя Кочева, всего на три года старше меня. Выпускница философского факультета Свердловского университета, жена офицера. Сколько же в Гале было обаяния, словно светилась вся! Умница, интеллектуалка, именно от нее мы впервые услышали редкие бардовские песни. Она играла на гитаре, пела своим редким голосом с хрипотцой Визбора, Галича, Окуджаву.
После отъезда в Кишинев нашего корректора Тани Шикирлийской в газету пришла Вера Кальсина, тоже жена военнослужащего. В коллектив вписалась мгновенно. Очень грамотная, красавица-сибирячка, высокая, статная, с яркими серыми глазами, с неизменной приветливой улыбкой. Помню, когда отмечали день рождения моей доченьки Дарины, Вера с Дмитрием Николаевичем составили изумительный дуэт, так красиво пели украинские народные песни!
Именно это время, эту «Дружбу» и этих людей я всегда буду помнить, и буду грустить, и улыбаться воспоминаниям.
Хотя нужно помнить и другое. Как тяжело выживала «Дружба» в постперестроечное время, как бросили ее на произвол судьбы те, кто гордо назывался ее хозяевами и учредителями, как нужно было вымаливать какие-то гроши, чтобы удержать ее даже не на плаву, а просто, чтобы как-то тлела. Наверное, я была таким же непокорным редактором, каким когда-то был мой отец. Старожилы еще помнят историю, как на какой-то партконференции в ответ на критику со стороны идеологов райкома Тюрменко бросил с трибуны в микрофон: «Какой райком, такая и газета!» По тем временам это была неслыханная крамола! Спустя многие годы я тоже заставляла багроветь от злости тех, кто пытался наказать меня за непокорность. Сейчас я сама удивляюсь: на тех многочисленных сессиях райсовета, где меня упорно пытались снять с работы, кому я пыталась что-то доказать, апеллируя к таким понятиям, как верховенство права, справедливость, законность? Но тогда мне казалось, что не могу я уйти из любимой газеты, у истоков которой стоял мой отец, которую пыталась сохранить я – его последовательница. И помнила его слова «если чувствуешь свою правоту - иди до конца!»
Как больно мне было, когда я, собираясь на очередную сессию с повесткой дня «о редакторе газеты «Дружба», слышала от него, уже очень нездорового: «Если бы я мог тебя защитить! Ведь я знаю подноготную каждого из них, кто чего стоит, и кто за что борется». И я успокаивала его: «Не переживай, папочка. Я сильная, я справлюсь».
Но в нашей жизни ничто не происходит просто так! Наверное, я даже должна быть благодарна всем этим арнаутам, ковачевым, кальчевым, чебановым за то, что все-таки приняла решение, очень непростое в то время, и ушла из «Дружбы». Мне уже не было так больно, потому что несоизмеримо большей была другая боль – не стало моего отца. Моего учителя. Моего редактора.
Хорошо, что после моего ухода тогдашнее районное руководство в эйфории своей пирровой победы начало активно ее финансировать. А сейчас в районе вообще подобралась команда адекватных, прагматичных, незаполитизированных и незашоренных людей, у которых совсем другие цели и задачи. Я даже не могу себе представить, чтобы Мария Гайдаржи, или Михаил Садаклиев тратили свои силы и время на войну с редактором районки. Я же говорю – совсем другие люди!
Меня радует, что с таким этузиазмом работает нынешний коллектив «Дружбы». Редактор Татьяна Терзи пришла в «Дружбу», когда редактором была автор этих строк, мне приятно, что до сих пор действуют многие рубрики, появившиеся еще в то время. Что она старается сохранять добрые традиции газеты. Мне не довелось работать с Ольгой Коптяковой и Аллой Кариза, но это, несомненно, очень работоспособные, неравнодушные люди. Когда-то я принимала на работу Андрея Попова и Татьяну Желяскову, и видела в них большой потенциал. Много лет я проработала с Ириной Бальжик, бухгалтером «Дружбы», с Ольгой Бодлевой – они были частью некогда дружного коллектива, и казалось, так будет всегда.
Я очень люблю свою профессию. Мне интересно общаться с коллегами из «Зеркала недели», «Коммерсанта», «Интерфакса», «Блумберга». В серьезных изданиях работают серьезные профессионалы, некоторые из них начинали именно в районных газетах, и я понимаю, что прошла хорошую школу. Наверное, это здорово помогло мне найти свое место на очень жестком, конкурентном профессиональном рынке в столице.
Мне посчастливилось работать с редким по своим качествам человеком, одним из самых любимых страной политиков – Ириной Акимовой, первым заместителем Главы Администрации Президента. Я не встречала в своей жизни более умного, интеллигентного, толерантного, доброжелательного человека. Да к тому же еще и с замечательным чувством юмора! Когда из всех многочисленных претендентов на должность пресс-секретаря и помощника-консультанта по Верховной Раде в 2007 году Ирина Михайловна остановила свой выбор на мне, и, проработав с ней какое-то время, я подумала: наверное, мой папа благословляет меня с небес. И убеждаюсь в этом каждый день. Наверное, это мне такая награда за непростые годы, когда работа уже не приносила радости. Все-таки человек счастлив тогда, когда у него все хорошо дома, когда все ладится в профессии.
И еще я поняла очень важную вещь – любые испытания нужно переносить достойно, и радоваться любым подаркам судьбы. И помнить хороших людей, которые повстречались в жизни. И простить не очень хороших. И вот думаю: а почему бы мне не написать когда-нибудь книгу о «Дружбе», о становлении в профессии, о людях, оставивших след в памяти. И кто знает, может быть, нынешний коллектив «Дружбы» мне даже в этом поможет? Ведь если не мы, то кто, верно ведь?
Автор: Лариса Докова